Остров АзерАиды [Азер и Аида. Сотвори себе остров - Гюльшан Лятифхан

маленькая девочка, которая страшно боится потерять тебя... Я не смогу без тебя жить, понимаешь ли ты это? Если ты уйдѐшь на войну, я убегу вслед за тобой!!!

- Нет, Аида, ты будешь ждать меня здесь, оберегая бабушку Ругию, которая очень тяжело переживѐт моѐ отсутствие. А за меня не бойся, Аллах сбережѐт меня для тебя. Неужели ты думаешь, что я подставлю себя под пулю?

- Не уезжай, - я вся дрожала. – Гурбан олум, не уезжай...

- Аечка, мы ведь с тобой собираемся заиметь четверых детей, не так ли? Так вот, придѐт время, когда эти дети подрастут и спросят меня, что я лично сделал, чтобы освободить Карабах и близлежащие к нему районы Азербайджана от грязного армянского сапога. И что я отвечу им? Что я был единственным сыном, наследником, которого не пустила воевать мама? Хочешь ли ты, чтобы твоего мужа презирали его же дети?

Как я могла желать подобного?! И я сдалась...

 

Глава 49

 

Через два дня Азер уехал. Скрепя сердцем, набрала я служебный телефон дяди Гасана, чтобы сообщить ему жуткое известие. Мой дядя, которого я очень любила и по этой причине не хотела травмировать ужасной вестью, долго не мог понять, что я пытаюсь сообщить ему, а потом вдруг взмолился, как будто с его приходом я смогла бы сообщить ему что-то новое или остановить отъезд Азера:

- Аидочка, доченька, милая, сиди дома и никуда не выходи, слышишь? Я сейчас же еду к вам!

Реакция родителей Азера, бабушки и всех наших родственников была ужасающей. К вечеру наш дом, в который набилось столько народа, что негде было присесть, походил на пчелиный улей. Я безумно устала. Мне надоело повторять по сто раз, что Азер пришѐл попрощаться с нами и попросил меня передать родным известие об отъезде.

Фидан и Айнур вспоминали, как он пришѐл к ним и взял гулять их детей, тѐтя Фатима рассказывала, как он вчера фотографировался с еѐ замужними дочерьми -Хадиджой, Захрой и внучкой Назакет...

- Почему ты сразу не позвонила нам сообщить о его мобилизации? – наступала на меня тѐтя Назлы. Она была в ярости.

- Оставь девочку, она сдержала слово, данное брату, - устало прервал еѐ дядя Гасан, непривычно небрежный, без галстука и с расстѐгнутым воротником.

- А ты меня не затыкай! – забилась в истерике тѐтя Назлы. – Мой сын – не мишень для дашнацких стрелков! Пойди и верни моего ребѐнка!

- Назлы, успокойся, нельзя же так! Мальчик в дороге, не дай Аллах, беду накличешь... На вот, попей, - тѐтя Фатима протянула стакан с водой и таблетку валерьянки, но та, отшвырнув еѐ руку, злобно прошелестела:

- Тебе легко говорить, когда у самой сына нет, небось чужих детей легко отправлять на фронт!

- Разве он мне чужой, Назлы, побойся Аллаха, - укорила еѐ тѐтя Фатя, но мать Азера не слушала еѐ.

Она подскочила к окаменевшему отцу Азера и пошла в яростное наступление:

- Клянусь Аллахом, Гасан Ибрагимович Багиров, если ты не используешь все свои связи, чтобы вернуть моего ребѐнка, то это сделаю я, через твою голову! Надо будет, обращусь в Парламент! Есть Положение о том, что единственного сына на фронт не отправляют!

- Назлы, неужели ты до сих пор не знаешь своего сына? – неожиданно вспылил дядя Гасан. – Если он решил воевать, то никому не под силу вернуть его в дом, даже если за ним поеду лично я ...

 

Глава 50

 

Потекли бесконечные и пустые дни. Я вспоминаю эти дни, как будто это не я, а моя бледная тень вяло и уныло бродила по городу, посещала лекции, машинально ела-пила-спала....

Время для меня остановилось, жизнь потеряла смысл. Я не оживала даже тогда, когда по телевидению передавали фронтовые новости. Меня сковывал страх, и я быстро переключала телевизор, чтобы не видеть те военные сцены и условия, с которыми в данную минуту соприкасается Азер. Каждую ночь я молила Аллаха сохранить Азеру жизнь и вернуть его нам живым и невредимым, но проходили недели, месяцы, а Азер не только не вернулся, он ни разу не написал и не позвонил никому из нас...

Я почти перестала звонить матери в Москву и абстрагировалась от внешнего мира, уютно спрятавшись в свою раковину. Со стороны я удивлѐнно наблюдала, как моѐ тело несѐт уставшую и тяжѐлую голову на экзамены, а голова механически отвечает, сдаѐт зачѐты-сессии. Хотя моя плоть, из которой окончательно улетела душа, продолжала влачить вялое существование согласно законам природы, меня едва ли можно было бы считать живой. «Пациент скорее мѐртв, чем жив», - горько усмехалась я, механически водя щѐткой по зубам...

Но однажды душа моя прилетела обратно, узрев неожиданную возможность поговорить о сокровенном, и не с кем-нибудь, а с самой ... бабушкой! Я вновь ожила, остро почувствовав, какое это счастье жить и любить...

Как-то бабушка Ругия позвала меня в свою комнату, где она шила чехол для одеяла.

- Аидочка, как ты думаешь, этот цвет понравится Азеру? – мечтательно спросила она, любуясь нежно-голубым шѐлком. – Или сшить для вас розовый чехол?

- Как эт-то для н-нас? – заикаясь, спросила я.

- Эх, дочка, вы, словно страусы, зарыли головы в землю, и думаете, что никто не видит ваших распустившихся хвостов.

- Ты о чѐм, нэнэ? – потрясѐнная, спросила я.

- Я ведь давно всѐ знаю, nənə qurban sizə! Mən xeyir duamı çoxdan verdim: Allah xoşbəxt eləsin sizi, ay bala!*¹

Вначале я онемела, а потом, затрепетав от восторга, бросилась на неѐ с поцелуями:

- Так ты не против, нэнэ, ты за нас?! Да здравствует моя нэнэшка!

- Глупая девочка, как я могу быть против, если вас Аллах создал друг для друга? Это пусть врачи твердят о риске последствий браков, заключѐнных среди близких родственников, слава Богу, в нашем роду никаких наследственных болезней нет. Вот раньше, ведь как было: из чужих редко кто брал в жѐны, в чужие семьи дочерей давать боялись, оттого и разводов было меньше. Она помолчала, а потом опустила глаза, тихо произнеся:

- И я уйду спокойная, что ты в надѐжных руках и тебя никто не попрекнет происхождением...

- Когда же ты всѐ поняла, нэнэ? – допытывалась я.

- Когда вы встали с горшков, уж меня-то вам не провести! - засмеялась бабушка. – Allah xeyir versin!